Автор: Ирина Родионова

Андрей Десницкий
Личный выбор на стогнах града
15 июля, 2013

В прошлой статье я говорил, что оцениваю пресловутый F.A.Q. на Триумфальной как проповедь антихристианства — и обещал сказать о том позитивном, что я вижу в самой идее уличной проповеди православия.

Нет, мое отношение к этой и другим подобным акциям не изменилось. Но можно не просто ужасаться происходящему, а постараться понять, почему всего несколько лет назад такой уличной проповеди мы не слышали, и на какие запросы общества и вызовы времени она старается ответить. Если даже нынешний ответ плох (а он, на мой взгляд, очень плох), это еще не значит, что этих запросов и вызовов не существует или что их можно легко игнорировать. В конце концов, подделка возникает только там, где есть спрос на нечто настоящее.

Начну издалека. Столетие назад девять из десяти православных в нашей стране были крестьянами. Их жизненный уклад, включая и православные праздники, посты, обряды и обычаи, был определен задолго до их рождения, у них не спрашивали личного согласия: они просто жили, как все, как деды и прадеды до них. Православие понималась как некая данность, и, судя по многим свидетельствам, не слишком-то оно влияло на те немногие области жизни, где от человека требовался личный выбор. Были праведники, были негодяи, были серые середнячки, но все были по вероисповеданию православными.

Об этом говорил и писал в последние годы и даже месяцы своей жизни В. М. Живов: на Руси, в отличие от западных стран, слабо ощущалась личная ответственность христианина. Люди могли не бывать на исповеди и у причастия годами. Некоторые «благочестивые» помещики требовали от своих крестьян ежегодной исповеди под угрозой розог. Абсурдно, если вдуматься: православных людей только наказанием можно было заставить раз в год приступить к таинствам. Но если бы мы им сказали, что по канонам они не совсем-таки православные, они бы очень возмутились: чай, не нехристи, крещеные все! А что живем нечисто, так кто Богу не грешен, царю не виноват?

Ничего уникального тут нет, примерно так живет любое традиционное, аграрное общество. В советское время сменилась общая идеология, символика и система обрядов, личный выбор опять-таки оказался ни при чем, и большинство просто приняло эту перемену как данность. А в самом социализме даже продуктов осталось в основном по два сорта: «сыр есть» и «сыра нет», причем не от тебя зависит, какой нынче завезут. Да, были судьбоносные решения, например: вступить в партию или, наоборот, поступить в семинарию, подписать обязательство о сотрудничестве или протестное письмо — но дальше-то почти каждый шаг был заранее расписан, и сменить однажды выбранный сценарий можно было лишь ценой титанических усилий.

А теперь бывший советский человек оказался ввергнут в ситуацию, где выбирать приходится ежеминутно, особенно в информационной сфере: что читать, что смотреть, кому верить. И жизненных сценариев оказалось не два, не три, а бесконечное множество, причем смена одного на другой происходит сравнительно легко и беспроблемно.

Православные растерялись. В начале девяностых, как я это запомнил, среди них господствовало стремление поднять со дна затонувший град Китеж, вернуть утраченную Святую Русь (ее идеальный образ, конечно, а не ту страну, какая была сто или пятьсот лет назад) и прожить как можно большую часть жизни именно в ней. Там, снаружи, была какая-то работа, друзья и все прочее, иной раз и какая-то семья, если не повезло создать свою внутри китежских стен, но всё это было не особенно важно… так, сплошное искушение. Настоящая жизнь — в Китеже, и в нем-то уж всё точно было расписано до мелочей, надо только найти правильный Типикон и духоносного старца. И никакого личного выбора, кроме одного: войти в его спасительные врата или остаться погибать снаружи.

Это была тоска по традиционному обществу посреди самого что ни на есть антитрадиционного эксперимента. А для многих — еще и важнейшая часть групповой идентификации, как в старые добрые времена: мы, чай, православные, не нехристи какие-нибудь. Эта идентификация занимала достаточно скромное место и мало что меняла в поведении обычного человека: вот я болею за такую-то команду, голосую за такую-то партию, у меня такое-то хобби, а еще такая-то религия. Иду на стадион — болею за свою команду, хочу жениться — обращаюсь к соответственному духовному лицу. Только пусть это лицо мне тут не указывает, как жить с женой и вообще с кем мне после этого жить. Я же не спрашиваю советов у тренера своей команды!

Так и возникла эта абсурдная ситуация, когда большинство в нашей стране — православные, но из этого большинства большинство в церковь заглядывает от случая к случаю (где же те помещики со своими розгами?), о вере имеет самое смутное представление, а многие так и вовсе считают, что Бога нет. Но при этом все православные. Ну и что, не обязательно же самому играть в футбол, чтобы болеть за «Спартак» или «Динамо»!

Похоже, это положение дел начинает меняться, медленно, но верно. Выросло первое поколение людей, привычное к постоянному выбору. И, принимая на себя звание православных, эти люди стремятся привести свои повседневные выборы в соответствие с этим званием и рассказать об этом другим. Им крайне трудно это сделать, потому что основная масса и проповедников, и православных СМИ привыкла обращаться к хору неофитов и рассказывать о граде Китеже, но не о том, что происходит вокруг. Но они пытаются. Общинная религия постепенно сменяется для них религией личного выбора.

Только один небольшой пример: год назад у известного эстрадного певца родилась дочь от «суррогатной матери» (т. е. от женщины, перед которой была поставлена задача выносить, родить и отдать певцу ребенка). С точки зрения общинной религии, ребеночка нужно обязательно крестить и устроить по этому поводу праздник, а что до суррогатности… так кто Богу не грешен? Что же теперь, крестины отменять?

И тут с этой логикой сталкивается другая: суррогатное материнство есть грех (между прочим, в «Основах социальной концепции» так прямо и записано), и значит, церковь в данном случае не может отнестись безразлично к сделанному выбору. И устраивать в храме торжество по этому поводу по меньшей мере неуместно.

Похоже, подобных вопросов будет всё больше, на самом примитивном уровне: как вот лично мне, а не типовому православному, вести себя в бизнесе? Пользоваться ли мне пиратским софтом? Ходить ли мне на выборы? Требовать ли мне посадок за кощунства? И так далее, буквально на каждом шагу. Мало тут помогают рецепты куличей, толкования тропарей и прочие замечательные известия из Китежа. И старцев духоносных на всех не хватит, о таком спрашивать, и Типикон о таком молчит. Они вообще не по этой части, старцы с Типиконом.

Тут нужно что-то другое: разговор о том, как выстраивать повседневное поведение в соответствии с высшими ценностями, разговор на понятном языке, разговор на стогнах града. И где есть спрос, там будет и предложение.

Слышу уже возмущенный голос: так это же получается протестантизм, религия личного спасения! Это… начало новой реформации! Но я не вижу тут оснований для волнений: реформация уже давно закончилась, и в России есть множество протестантов, которые решили пойти именно по этому пути. Изобретать каких-то новых, российских лютеран или кальвинистов не нужно уже по той простой причине, что они давно существуют, и кто хочет, идет к ним (нередко — разочаровавшись в отечественном православии).

Но нам, видимо, придется искать свои ответы на те вопросы практической христианской жизни, которые когда-то научился ставить перед собой западный мир — просто потому, что Россия в очередной раз стремительно догоняет Запад, и возврата к крестьянской общине ждать уже не приходится никак. В конце концов, и катехизисы у нас всегда писали хоть и свои, но по западным образцам — и ничего страшного, не зазорно учитывать чужой опыт.

Проповедь личного выбора на стогнах града в очередной раз нам напомнила об этом, и если первый опыт (и не один) оказался крайне неудачным, это показывает, насколько сложна и масштабна сама задача.
Оригинал: http://www.pravmir.ru/lichnyj-vybor-na-stognax-grada/