Разве что на Пасху бывает у нас в храме столько народу, сколько было сегодня — отпевали инокиню Иоанну. Или, сказать по-другому, знаменитого переводчика и публициста Наталью Леонидовну Трауберг. Или известную московскую красавицу Наташу. Или…
Ей удалось соединить в своей жизни столько всего, и не просто соединить, а сплавить в каком-то удивительном, неповторимом и гармоничном узоре. О ней трудно говорить, потому что сразу хочется перейти к превосходным степеням, восхищаться, ахать — но сама она не терпела пафоса, говорила тихо и как бы между прочим, сплошными примечаниями. Люди иногда думали, что всё, сказанное ею —это только «для своих».
Ну да, так и было, только стать ей «своим» было невероятно просто — достаточно было встать рядом и прислушаться. И уже никогда не забудешь этот голос, это лицо…
Западничество и почвенничество, либерализм и консерватизм, творческий полет и традиционность — все эти определения как-то теряли смысл рядом с ней. В ней всё это было, и было с избытком, и одно не мешало другому. Она говорила: «Как желает мирской человек? К другому — истина, а ко мне — милость, притом побольше. А наоборот?»
Ну вот ее жизнь и была этим сплошным «наоборот».
Последние несколько лет она подолгу лежала в больницах и в хосписе, куда кладут неизлечимо больных. Люди там — комки страдания, даже отчаяния. Она говорила, что хоспис — ее дом творчества, где нет житейских забот и она наконец-то может спокойно поработать. Над переводами, над книгами и статьями, над жизнью, в конце концов. Ее последняя книга так и называется — «Сама жизнь». Точнее и не сказать об инокине Иоанне: сама жизнь.
Люди на отпевании сегодня здоровались друг с другом, знакомились, удивлялись: как, и Вы здесь? Сколько лет, сколько зим! А вот, познакомьтесь…
Мы верим, что так соберутся вокруг нее старые и новые знакомые и в Царствии, и ничто тогда не помешает этой радости.
До свидания, Наталья Леонидовна!