Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Итак, сегодня по нашему церковному календарю неделя о мытаре и фарисее, и мы читаем эту удивительную евангельскую притчу. Это напоминает нам, по крайней мере, должно напоминать, о том, что близится время Великого поста, осталось совсем немного до начала Великого поста – особого времени, которое выделяется в церкви для того, чтобы мы чему-то научились. Чему-то научились из христианской жизни, чтобы мы чего-то усвоили, или лучше сказать, освоили какие-то христианские добродетели. По идее мы этому должны учиться весь церковный год и всю нашу оставшуюся жизнь. Но как-то не получается – то времени нет, то быт заедает, то суета затягивает, то очень устали, а то и депрессия и ещё что-то. И церковь знает эту нашу слабость, знает нашу духовную немощь и выделяет это время, чтобы мы хотя бы в это время как-то немножко собрались, раз уж не можем быть всегда собранными, всегда настроенными на Царство Божие. Чего-то попробовать добиться, чему-то научиться. И это, конечно, опять же особое время молитвы. Но что есть молитва, кому мы должны молиться, о чём мы должны молиться? Сегодняшняя притча, она в какой-то степени уже готовит нас к этому времени и показывает, как надо и как не надо молиться. Два человека пришли в храм помолиться. Они оба пришли с благой целью. Они оба пришли, чтобы предстать пред Богом. Они оба пришли, чтобы помолиться. Но один из них ушёл из храма более оправданным, чем другой. И это вызывает недоумение – как, почему? Ведь тот, который ушёл из храма менее оправданным, он явно, если подумать, взвесить на весах, гораздо благочестивее того, второго. Второй – совершенно очевидно – явный грешник. Для современного читателя, который не знает, которому трудно понять, который считает, что вся грешность этого мытаря заключается в его собственном признании, в его словах «Господи, будь милостив ко мне, грешному». Ну раз «грешному», значит он грешник. Но на самом деле, кто знает, что такое мытарь, знает, что он очень грешен. По тем временам, по тем представлениям, более грешен только убийца с большой дороги. Потому что это люди, которые служили оккупационной власти, которые занимались тем, что обирали своих соотечественников. Они собирали налоги, собирали всякие таможенные пошлины, и так далее, и при этом они сами очень здорово наживались. Две недели назад мы говорили о Закхее, начальнике мытарей, человеке богатом. А этот, может быть, простой мытарь, не начальник, этот человек из сегодняшней притчи. Но тоже очевидно грешник.
А фарисей – посмотрите, как он благочестив: он не согрешал, он не прелюбодействовал, он постится два раза в неделю, прямо как мы с вами. Он даёт десятину со всего, этому мы ещё не научились, а он это уже умеет. Он всё умеет, он всего достиг. Ему и просить-то у Бога нечего, и он благодарит Бога – казалось бы, самая бескорыстная, самая замечательная молитва благодарения. Наше таинство, которое мы совершаем, так и называется – евхаристия, в переводе на русский язык «благодарение». И вот этот фарисей: «Благодарю Тебя, Отче, благодарю Тебя, Боже, благодарю Тебя». Разве не так нужно молиться, разве не так нужно предстоять перед Богом? В чём проблема? Делает он в своей жизни всё, вроде, правильно, но есть одно «но». Помните, мы недавно читали историю о богатом юноше, который спросил: «Господи, что мне сделать, чтобы наследовать жизнь вечную? Что мне ещё сделать? Вроде, я всё делал, что ещё не достаёт мне?». И вот здесь есть нечто, чего не достаёт этому человеку. Это нечто ужасно. То, чем мы, по крайней мере, многие из нас, страдают – это превозношение перед другими людьми. Он, видите ли, хорош, он всего достиг, он всё умеет, он всё делает, ему уже некуда стремиться, ему Бог не нужен. У него уже всё есть: есть благочестие, у него есть закон, у него есть храм, у него есть жертвоприношение – у него всё есть. Зачем ему Бог? А мытарь понимает, что без Бога ему не жить, ему остаётся только на Бога надеяться, может, он сам пытался что-то как-то изменить в своей жизни, может, он не знал как. Но он уповает на Бога, он во всём полагается только на Него. И Господь более оправдывает его. Полагаемся ли мы во всём на Бога? Понимаем ли, что Он источник всего, что есть и что нам надо и всего, что должно быть? Всё из Него, всё от Него, всё Им. В другом месте Евангелия говорится: где сокровище ваше зарыто, там и сердце ваше. Вот является ли Он действительно нашим сокровищем? Является ли Он тем, к кому мы стремимся всем сердцем, всей душой и всей жизнью нашей. Давайте задумаемся над этим. Приближается удивительное, благодатное время. Не случайно многие отцы церкви называли пост духовной весной, временем возрождения, как весной жизнь возрождается, как сквозь грязь пробиваются первые травинки, почки набухают на деревьях. Великий пост – такое время, в душе должно что-то набухнуть, прорости. Стремимся ли мы к этому, понимаем ли это, для чего всё это? Или мы, как тот фарисей – всеми довольны, у нас всё есть, жизнь идёт по накатанной колее, чего же ещё нужно? Вот в чём вопрос. Да хранит вас господь
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Сегодня замечательное наставление от апостола Павла к нам, новогоднее. О терпении, о том , чтобы не терять нашего упования и укрепляться в вере – это то, что нам, прежде всего, необходимо, необходимо постоянно, но когда мы задумываемся о каком-то обновлении жизни, связанном с новой календарной датой, конечно, мы прежде всего должны думать об этом. О том, чтобы нам обновиться внутренне, обновить наше упование, нашу веру, вернуться к первой любви, как говорит апостол Иоанн. Вот это самое главное –мы ждём, чтобы как-то изменились обстоятельства вокруг нас, но самое главное, чтобы мы стали хоть чуть-чуть новыми, чуть-чуть обновлёнными Духом святым. Совсем скоро мы будем молиться, обращаясь к Святому Духу: «Приди и вселися в ны и обнови нас, молящихся Ти ся». Мы просим обновить нас перед причащением Святых Даров, и вот тогда в нашей жизни что-то новое может начаться. Или, по крайней мере, мы вспомним о том, что вот это обновление, которого мы жаждем, оно уже началось в этом мире, хотя ещё и неявно. Но оно обещано и оно явлено нам, как было явлено апостолам на горе Преображения. Евангельский отрывок, который вы только что слышали, — он не очень понятен вне контекста. «В то время…», а в какое время? В то время, когда они спускались с горы Преображения. И какие слова удержали ученики, тоже непонятно. А Иисус им говорил о том, что ему надлежит быть уничиженным и воскреснуть в третий день. И они видели на горе это окончательное Преображение, обновление мира, когда одежды Иисуса стали блистающими, как снег. И сейчас это нам понятно. Мы иногда видим этот обновлённый мир, сверкающий, покрытый снегом, и понимаем, что действительно вот это какая-то чистота, которая обещана и которая может быть. Но спускаясь с горы, они видят всё то же самое, что и раньше. Те же споры богословов о чём-то одних с другими. Иисус предупреждает, что Илия, имея ввиду Иоанна Предтечу, уже пришёл, и сделали с ним, что хотели. И сегодня мы видим, что по-прежнему делают, что хотят и с кем хотят, как правило, с праведниками. Но всё же, когда мы приходим в храм, мы прикасаемся к опыту преображённого мира, к опыту Преображения, который видели апостолы на горе, и это даёт нам силы, укрепляет наше упование и в нашей вере. Аминь.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. В связи с сегодняшним чтением можно сказать очень-очень много. Можно начать с того, что это чтение двух разных недель. Чтение апостольское, отрывок из Послания к колоссянам, рядовое чтение недели 29-ой по Пятидесятнице, то есть сегодняшнего дня. А евангельский отрывок — 28-й недели, мы должны были читать его неделю назад, но уставом он переносится на сегодня, потому что сегодня неделя святых праотец. То есть это два таких отрывка, казалось бы, с разным содержанием, разным смыслом, но есть в них нечто общее, проходящее красной линией. На самом деле, мне кажется, такой красной линией является всё Евангелие, вот то, что объединяет эти два отрывка. Нечто очень важное для внимания христиан. Это понимание очень важного понятия для христиан – суть христианства в спасении. Господь стал человеком, пришёл в наш мир, чтобы спасти нас. Но что значит «спасение», что значит «быть спасённым»? Это значит войти в Царство Божие, стать новой тварью, новым человеком. И вот именно об этом говорят и тот и другой отрывок. В отрывке из послания апостола Павла к колоссянам мы читаем: «облекшись в нового человека,… где нет уже ни Эллина, ни Иудея, ни раба, ни свободного, ни варвара, Скифа, но всё и во всём Христос». Это очень важно понять – суть спасения в том, чтобы стать вот этой единой новой тварью, единым человечеством, единым человеком во Христе. Независимо от расовой принадлежности, независимо от национальности, независимо от каких-то культурных различий, языковых, религиозных и так далее. Господь пришёл, чтобы нас всех объединить, чтобы был мир. А мир всё время хочет разъединяться. И даже верующие, даже христиане, опять делимся — русский мир, эллинский, греческий мир, англо-французский и так далее. Причём пытаемся найти какие-то отличия, на всех уровнях, не только на общечеловеческом. Давайте посмотрим, что творится в русской православной церкви — консерваторы, либералы, такие, сякие, и все же грызутся друг с другом. Все не признают друг друга, не принимают другого. Да, мы разные, но надо учиться жить вместе, учиться принимать друг друга. Какое чудо, когда приезжаешь в Тэзэ (когда нам ещё удастся там побывать?). Когда туда приезжаешь, видишь, что там люди со всего мира – чёрные, белые, жёлтые, молодые, среднего возраста, совсем пожилые, говорящие на разных языках, принадлежащие разным конфессиям. Иногда даже из каких-то других сообществ. И все вместе, и всем хорошо, и всем радостно. И это прообраз Царства Божия, Царства Небесного. И этому надо научиться, научиться этому. Вот совсем недавно были беседы, и я глубоко убеждён, что люди переживают: кто войдёт в Царство Божие, а кто не войдёт. Да все войдут, все войдут, но станет ли оно для них Царством Божьим? Вот в чём вопрос. Сможем ли мы действительно почувствовать себя там как в раю? Если мы не научимся здесь жить в любви, в мире, не научимся здесь понимать людей, думающих по-другому, не так как мы смотрящих на этот мир, то нам будет плохо, нам может встретиться очень неожиданный мир.Об этом говорит и Евангелие. Для кого приготовлен этот пир, Царство Божие, Царство Небесное. Для кого он приготовлен – войди. Не готов в него войти, тогда пир наполняется случайными людьми, людьми, которых в обществе презирают – нищие, хромые, грешники, проститутки. Кто там по перекрёсткам, по углам, по изгородям? Пьяницы да убийцы. И вот они оказываются приглашёнными в Царство Божие. А там должны быть очень удивительные люди, готовые войти в Царство Божие. Готовы ли мы принять это Царство Божие? Станет ли оно для нас Царством Божьим, или мы будем сторониться, прятаться, а может, просто не войдём, скажем «да ладно…»?. Сегодня именно об этом идёт речь и заставляет нас задуматься. Да хранит вас Господь
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. — Вы, бывшие некогда далеко, стали близки Богу — говорит апостол Павел сегодня, говорит, ко вчерашним язычникам обращается. И я это очень хорошо помню, как и многие люди моего поколения, и более старшее, как правило, были далеко, далеко от Бога, но Его милостью стали близки. Наверное, и сейчас уже подрастает новое поколение, которое выросло в церкви, и много людей, которые никогда не теряли Бога и всегда были в Его Доме, всегда ощущали эту близость к Нему. Но вот, наверное, им труднее эти слова понять на своём опыте. Но всё-таки для очень многих из нас всегда очень важно помнить об этом, вспоминать это. Что мы, действительно, ничем не заслужили эту близость к Богу. Он захотел стать близок нам. И этот Праздник, который мы готовимся встречать, отмечать совсем скоро и который большая часть мира уже встречает, второй день празднует сегодня, Рождество. Этот праздник близости Бога к человеку. Не случайно в этот праздник и мы будем петь «С нами Бог» и вспомним имя, которое знают ангелы — младенец Эммануил, что значит «С нами Бог». Бог приближается к нам, делает огромный шаг к нам. И мы приходим в храм, чтобы подтвердить эту нашу близость Богу. Но важно, чтобы мы помнили об этом незаслуженном Даре. Потому что, когда мы приходим с чувством правоты, с чувством того, что мы вот это как-то заслужили, то мы окажемся в ситуации тех, о ком говорится в сегодняшнем Евангелии: «Мы ели и пили пред тобой, Господи, Ты на наших улицах учил, мы слышали слово Твоё, Господи, как же мы оказываемся вдруг от Тебя далеко?». Господь говорит: «Потому, что творили неправду, потому, что делали неправды». Вот, что отдаляет нас от Бога, мы можем оказаться от Него вдали. Не потому, что принадлежим не к тому народу, родились не в то время, не в той стране, а именно потому, что не стремились к Правде Божией, не прислушивались к своей совести, которая всегда подсказывает, где Правда. Но мы как-то заглушаем голос своей совести — неудобно её слушать, но тогда мы отдаляемся от Бога. А мы же стремимся к Богу, мы же этого хотим, мы же приходим в храм для этого, чтобы принять причастие, приблизиться к Нему, насколько это возможно для человека на земле. Бог со своей стороны прошёл всю дорогу навстречу нам. Нам надо сделать только небольшой шаг Ему навстречу. И понимать, что это ничем не заслуженный Дар. Аминь.
Христос воскресе!Обычно, когда на Пасху выходишь на проповедь и начинаешь с пасхального приветствия, раздаётся мощный многоголосый ответ: «Воистину воскресе!», — который напоминает, по замечательному сравнению святителя Амвросия Медиоланского, шум моря — когда весь храм отвечает на слова священника. Но сегодня нас совсем мало в храме, и, я думаю, кто-то сейчас у своих мониторов произнёс этот ответ, может быть тихо, может быть даже про себя, в своём сердце…Давайте вспомним, как было в ту ночь, в то утро, когда ангел возвестил мироносицам, пришедшим ко гробу, о том, что Христос воскрес. Они не ответили: «Воистину воскрес», и, когда они пришли с этой вестью к апостолам — апостолы тоже не ответили им: «Воистину воскрес». Эта весть не сразу входила в мир. Непросто эта весть принималась людьми, даже самыми близкими к Господу. И сегодня тоже я знаю, что многим непросто ответить так эмоционально, как в прошлые годы, как раньше: «Воистину воскресе Христос!» от полноты сердца. Не хватает эмоционального ответа, внутренней эмоциональности…Но может быть, это не очень плохо? Надо признать, что всё-таки мы слишком привыкли к тому, что во дни печальные великого поста мы в меру поскребли — а на Пасху переживаем эмоциональную радость. Но она не очень надолго задерживается в нашей душе, потому что она очень поверхностная, неглубокая. И если сейчас из-за того, что происходит в мире, мы не можем с прежней эмоциональностью откликнуться — не будем себя за это корить. Дело не только в том, что мы не смогли прийти в храм, — дело в том, что действительно очень много страшного происходит в мире. Я уже пытался сказать на Страстной седмице о том, что во время бедствий, горя, испытаний Господь по-особенному близок к нам. Я тогда поделился спонтанно своим личным опытом — а потом вспомнил, что об этом говорили очень и очень многие. Мне вспомнились слова Аполлона Майкова, который говорит: «Чем ночь темнее — тем ярче звёзды, чем глубже скорбь — тем ближе Бог». Наш современник, ещё один поэт, Дмитрий Быков, другими словами выразил то же самое: «А между тем благая весть всегда в разгар триумфа ада». Нам тоже кажется, что сейчас происходит какой-то триумф ада — но об этом мы читали на полунощнице в канун Великой субботы: «Царствует ад, но не вечнует над родом человеческим». То, что сейчас у многих… наверное, не у всех, наверное, кто-то прежнюю пасхальную радость испытывает, — но уверен, что есть люди, у которых это трудно в этом году — не надо отчаиваться. Надо найти эту радость в самой глубине сердца, не на поверхности, а в глубине, глубине отчаяния, в глубине горя. Именно в этот ад спустился Христос — и победил его. И тогда вот эта с трудом, через скорбь, через боль обретённая радость будет подлинной, глубокой — и этой радости никто не отнимет у нас. Христос воскресе!
Родные, в эти дни Страстной седмицы, вообще в дни Великого
поста, в связи с сегодняшней ситуацией очень многие говорили о том, что именно
она помогает нам приблизиться к пониманию того, что было когда-то давно, две
тысячи лет назад.
Буквально вчера, в Великую субботу, об этом говорил отец
Олег. Он говорил о храме, который символизирует гроб, и о том, что пустота
гроба — <как> отсутствие множества верующих
людей…
И вот буквально вчера вечером мне присылают проповедь одного
западного архиепископа, который совершал пасхальную службу неделю назад, —
точно так же, как мы, в пустом закрытом храме.
Когда я прочитал эту проповедь, я понял, что это, наверное,
самое лучшее, что я в эти дни читал или слышал, и что лучше я всё равно вам
ничего сказать не смогу. Поэтому простите меня, я прочту чужую проповедь.
«Братья и сёстры!
То, что мы переживаем в эти дни, как ни странно, сродни
пасхальному опыту. Дни величайшей пустоты: отсутствие церковных обрядов,
отсутствие лиц, встреч, общения. Жестокая пандемия лишила нас защищённости,
отняла наши привычки, наши праздники, наши контакты, вселила в нас страх. Мы
растеряны и парализованы. Мы плохо понимаем происходящее и не способны хоть как-то
предвидеть будущее.
Разве это не похоже на то, что ощущали жёны-мироносицы
ранним утром той первой Пасхи? Не так ли чувствовали себя апостолы, пережившие
боль Страстной пятницы и безмолвие Великой субботы? Место их Учителя за столом
опустело. Самое сердце их общины утрачено. Иерусалим опустел, стал для них
чужим, да что там — враждебным. Дружеские связи между ними отравлены
предательством и изменой. И даже после того, как новая, безумная надежда
выталкивает их из дома, они натыкаются на пустую гробницу.
Не стоит слишком быстро убегать от этого переживания.
Пасхальная радость — не банальный хэппи-энд евангельской истории, когда все
живут долго и счастливо. Она не отменяет боли этого мира, не анестезирует
зияющие раны истории. Истинная пасхальная радость делает нас способными
заглянуть в пустоту, встретиться с болью: «Жено, что ты плачешь?» — столкнуться
со смертью и верить.
Именно здесь, заглянув в пустой гроб, любимый ученик увидел
и уверовал. Я убеждён, что пустота, ворвавшаяся сегодня в нашу жизнь, сродни
пустоте гроба Господня. Утром той первой Пасхи ученики начали понимать, что
пустой гроб — не просто отсутствие тела, но таинство новой жизни. И сегодня
утром мы призваны верить, что новая жизнь будет явлена нашим глазам, что новые
слова родятся из безмолвия.
Мне кажется, предстоящие дни и месяцы нам понадобится не
только мужество перед лицом неизбежных трудностей — нам понадобится новый
взгляд, способный к созерцанию, способный разглядеть сквозь боль и смерть новое
Божье творение. Подобно Марии Магдалине, мы призваны идти дальше слёз и
причитаний о том, что кажется нам утраченным навсегда, и отважно раскрыться
навстречу новым отношениям. Подобно мироносицам, мы призваны разглядеть Иисуса
воскресшего и поклониться Ему, иными словами — развернуться от себя к Богу и
через него к нашим ближним.
Сегодня наша хрупкость уже не может спрятаться за ширмой
политической или экономической или национальной гордыни — она может лишь быть
принята в доверии к Небесному Отцу и к земным братьям и сёстрам. Нам понадобится
новый взгляд на общины и общества, нам не выжить без взаимного принятия,
разделённой ответственности и любви, воплощённой в конкретных делах. Никакая
виртуальность, никакие социальные сети не заменят живого лица и живого общения.
Никто не может спастись в одиночку — сегодня эти слова обретают буквальный
смысл.
Пусть на данный момент правильнее всего сидеть по домам — я
надеюсь, что, выйдя наружу, мы будем больше осознавать тот дар, который мы
призваны принять и принести другим. Подобно апостолам, мы призваны снова и
снова повторять: мы видели Господа.
Угроза страданий и смерти, нависшая над человечеством,
заставляет нас заново осознать, как жизненно необходима этому миру пасхальная
весть о воскресении Христа и о нашем грядущем воскресении. Ибо сегодня нет
смысла твердить: «Всё будет хорошо», — и только вера в любовь, победившую
смерть, может даровать нам надежду. Без этой веры любое утешение, любая борьба
за мир и справедливость ничего не дадут мечущемуся человеческому сердцу.
Братья и сёстры, из пустоты этого гроба, из той пустоты,
которую мы ощущаем сегодня, я вновь возвещаю, что Христос воскрес.
Да вдохнет Он в нас и Церковь Свою Дух жизни, да станет эта
Пасха новым творением, чтобы хаос мира сего обрёл порядок и красоту. Да дарует
нам Господь свой взгляд, чтобы мы узрели то благодеяние, которое Он совершает
для тех, кто верит и уповает на Его Любовь. Аминь».
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Главные слова сегодняшнего евангельского чтения, которыми обычно называется
сюжет, который есть и у нас <на фреске> на стене храма, — это слова
Господа, обращённые к Марии: «Не прикасайся ко Мне». Слова непонятные,
загадочные — нет однозначного ответа у отцов Церкви, у экзегетов, у богословов,
что означают эти слова, почему Иисус запрещает Марии прикасаться к Нему.
Есть очень простое, рациональное объяснение: не прикасайся — то есть «не
удерживай Меня, не задерживай, Я должен до конца исполнить то, что должен
исполнить». Но некоторые экзегеты всё же считают, что, скорее, <эти слова
были> связаны с особенностью состояния воскресшего тела, тела Иисуса после
воскресения.
Через восемь (или немного больше) дней Он скажет Фоме: «Дай перст твой, дай
руку твою и вложи в рёбра Мои», убедись, что Моё тело такое же реальное, как и
ваши тела. Но в этот первый день, когда Он ещё «не восшёл к Отцу», как Он
объясняет Марии, — «переходный период» ещё, быть может, не завершился, и
прикосновение могло быть для Марии опасно…
Сейчас, вы все знаете, в этот особый период санитарного режима нам
рекомендовано держать друг с другом дистанцию, реже прикасаться друг к другу,
избегать объятий, прикосновений — потому что мы тоже, не зная того, можем нести
друг для друга опасность.
То, что Мария не обняла Иисуса, не припала к Его ногам, не удержала Его ноги,
не омыла их слезами радости, не делает их общение менее полным. Мы чувствуем,
что в тех двух словах, с которыми они обращаются друг к другу, «Мария!» и
«Раввуни! (Учитель!)», есть огромная глубина, глубина их личных отношений,
глубина их чувств друг к другу, их взаимной любви.
Мы тоже можем сейчас научиться выражать свои чувства иначе, не тактильно, а
вербально, словами. Главное, чтобы было, что выражать, чтобы у нас были чувства
друг к другу. Чтобы было, что сказать друг другу, как у Марии и Господа.
И — это была Пасха. Пасха Марии Магдалины. Пасха, которая отличалась от Пасхи
других учеников. Им Он сказал: «Придите, обедайте», — на берегу Галилейского
моря. С теми, кто узнал Его в преломлении хлеба во Эммаусе, — Он делил трапезу.
Мы тоже привыкли к тому, что Пасха — это трапеза Господня.
Конечно, это очень и очень ценно и важно.
Но, вот, у Марии Магдалины была такая — «бесконтактная», «дистанционная» Пасха.
И она была Пасхой. У кого-то из нас, наверное, тоже не будет возможности
участвовать в трапезе Господней и преломлении хлеба в эту Пасху. Но мы можем
быть с Марией Магдалиной. Мы можем присутствие Воскресшего в нашей жизни
ощутить — как и она увидела, узнала Его и обратилась к Нему.
И потом все будет снова — Он скажет: «Придите, обедайте», преломит хлеб с нами.
Пасха от нас никуда не уходит. Следующее воскресенье после Пасхи, Антипасха —
«вместо Пасхи» для тех, кто не смог в ней участвовать… Может быть, для
кого-то Пасха, на которой Иисус разделит с нами Свою трапезу, будет и позже. Но
Пасхи Марии Магдалины нас никто не лишит.
Кто-то будет на карантине в это время; может быть, большинство из нас, а может
быть и почти все. Мы не знаем, надеемся на чудо, надеемся, конечно, что сможем
участвовать в пасхальной трапезе и в этом году. Но всё же давайте будем держать
в уме этот образ — образ Марии Магдалины, которой Иисус говорит: не прикасайся
ко Мне, сейчас ещё не время. Придёт время, когда можно будет и обнять Его, и
прикоснуться, и разделить с Ним трапезу. Аминь.
На всенощной под воскресенье в неделю Марии Египетской, 4 апреля
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Много раз мы с вами читали это воскресное чтение — и, кажется, ни разу не
остановились на том, на чём сегодня невольно останавливается внимание. Дважды
Иисус воскресший является своим ученикам «дверем затворенным»: когда двери были
заперты.
Сегодня, когда большинство из нас запирает двери своих домов, соблюдая режим
самоизоляции — кто-то, может быть, только примеривается к нему, готовится, но
большинство из нас уже за затворёнными дверями своих домов, — мы слышим
совершенно ясно и убедительно, что это не препятствие, чтобы Христос пришёл в
наши дома, чтобы Он был с нами.
Храм мы называем домом Божиим, мы привыкли приходить сюда, приходить в гости к
Нему. А теперь мы должны принять Его — Гостем в своих домах. Это совсем не
просто, это большая ответственность — но и удивительная возможность, этим
Великим постом, пригласить Его к себе… Христос не навязывает Своё присутствие,
Он стоит у двери и стучит, чтобы мы отворили и приняли Его как гостя.
Это ещё и возможность прикоснуться к опыту святых, которых мы вспоминаем
Великим постом: Марии Египетской, Иоанна Лествичника…
Мария Египетская жила совсем одна, отшельницей, анахореткой, в пустыне. И
кто-то действительно сейчас дома совсем один, в полном одиночестве.
Кто-то, наоборот, живёт с семьей, как Иоанн жил со своей духовной семьёй,
братией горы Синайской: он был игуменом, настоятелем монастыря святой Екатерины
на горе Синай, и большинство монахов не покидало стен монастыря, как мы сейчас
почти не покидаем своих домов, квартир, живя, как в общежительной обители…
И тот, и другой путь — непрост, свои сложности есть и у тех, кто живёт один, и
у тех, кто живёт с близкими…. Мы даже не замечали, сколько это требует духовных
усилий, перестройки нашего образа жизни, нашего отношения к близким и к
Господу.
Но этим Великим постом у нас есть удивительная возможность — пересмотреть свои
отношения с близкими, свои отношения с Богом — и пригласить Его в свои дома.
Аминь.
На всенощной под Благовещение, 6 апреля
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Сегодня — праздник благой вести. Благой вести, которой мы сейчас так ждём.
Вернее, мы ждём каких-то других благих вестей… Нас окружает очень много
плохих новостей: кто-то заболел, кто-то умер — из знакомых или известных людей.
Столько-то умерло в одной стране, столько в другой… Эти плохие новости нас
захлёстывают.
Нам очень хочется — у нас есть потребность — в хорошей новости, благой вести.
Чтобы нам сказали, что открыто лекарство, которое излечивает эту болезнь. Или
изобретена вакцина. Или скоро кончится карантин, и мы сможем жить, как
раньше…
Мы ждём вот таких благих вестей. И среди вала дурных новостей мы забываем очень
часто, что самая главная хорошая новость нам уже открыта. Самая главная благая
весть принесена архангелом и принята Марией. Господь пришел к нам, чтобы
разделить с нами всю нашу жизнь.
Сегодня в связи с эпидемией нередко приходится слышать противопоставление жизни
временной, жизни земной — и жизни вечной. Верующие люди часто пренебрежительно
отзываются о нашей земной, временной жизни — как о чём-то мало значащем, не
стоящем ничего. Но это ошибка, это не так.
Если бы это было так, Господь не воплотился бы во чреве Марии, Он бы не пришёл,
чтобы разделить нашу земную жизнь от дня, который мы вспоминаем сегодня, когда
Он вселился во чрево Девы, — до последнего Своего вздоха на кресте. Это единый
поток жизни — жизнь нынешняя и жизнь вечная, открытая нам с пришествием
Господа, вот с этого дня.
«Днесь спасения нашего главизна», начало нашего спасения, откровение о том, что
эта жизнь имеет продолжение, это один поток жизни.
Замечательный подвижник ХХ века, богослов, лауреат Нобелевской премии мира
Альберт Швейцер сформулировал это мировосприятие как «благоговение перед
жизнью», перед жизнью во всех её формах, во всём её многообразии. Основой
христианской этики для него было благоговение перед жизнью.
Когда мы жертвуем очень многим, оставаясь дома — ради того, чтобы не свою, а
чью-то другую жизнь сохранить, — мы тем самым являем благоговение перед жизнью
как даром Божиим, перед жизнью, которая началась для Господа с этого
сегодняшнего дня.
Учение, о котором я сказал выше, было в истории христианства, и проповедовали
его еретики, гностики. От этого учения Церковь отказалась. Те, кто
противопоставлял плоть и дух, — они же противопоставляли земную жизнь и жизнь
вечную. Когда одно объявлялось ничего не стоящим, от чего нужно как можно
скорее отказаться, а другое — имеющим единственную ценность. Церковь сказала,
что это не её учение, она верит в то, что ценность имеет всякая жизнь. Жизнь
как дар Божий.
Нынешний праздник, день благой вести — о том, что жизнь ценна в глазах Божиих.
Настолько, что она имеет продолжение у Него в вечности. Эту весть давайте
осознаем и оживим в своём сердце. Чтобы благая весть перевешивала все дурные вести,
которые сегодня нас окружают.
Аминь.
На литургии в пятницу, 10 апреля
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Много лет Великим постом мы — в этом храме — говорили о том, что Великий пост —
это школа христианской жизни. А в этом году такое впечатление, что нас —
выпустили из школы, и надо уже не «учиться быть христианином», а быть им.
Всё всерьёз: не просто разговоры и нравоучительные примеры из жизни святых —
нам всем выпадает что-то серьёзное.
Хотя Великий пост заканчивается — «душеполезную совершивши Четырядесятницу», мы
пели сегодня, — 40 дней прошло с Прощёного воскресения, впереди Лазарева
суббота, вход Господень во Иерусалим, Страстная, — но наш экзамен на «аттестат
христианской зрелости» для многих ещё впереди.
Очень многие наши прихожане достойно его выдерживают… Хочу вам сказать для
сугубой молитвы, что четверо врачей из нашего прихода дежурят уже сейчас в
«красной зоне» реанимации, откачивают тех, кто тяжело болеет коронавирусом…
Не всем это под силу, не все имеют образование… Для многих достаточно, как мы
в начале поста говорили, читая о Ное при потопе, затворить двери своих домов и
переждать этот потоп — как Ной переждал потоп вместе со своими домочадцами и
питомцами.
Я уверен, что нынешний карантин закончится гораздо быстрее, чем закончился потоп.
В истории Ноя, вы помните, сначала 40 дней и 40 ночей лил дождь, потом 150 дней
Ной плавал, потом ещё 40 дней ждал, пока сойдёт вода с земли и можно будет
выйти из ковчега.
Нам, дай Бог, 40 дней выдержать — но это тоже испытание немалое. Кто-то из наших
прихожан сейчас помогает тем, кто не может сам выйти за продуктами, тем, кому
нужна помощь, приносят продукты, лекарства, ещё что-то. Это тоже тот пост,
который Господь избрал, о чём мы слышали в начале поста…
Как никогда мы понимаем, что многие вещи отходят на второй план, даже то, что
казалось нам очень важным. Храмовое благочестие, посещение богослужений. Нам
это очень дорого, мы тоскуем по этому, и я совсем нисколько не боюсь, что вы
«привыкнете» — те, кто смотрит сейчас интернет-трансляцию этой службы, — что
«вот как удобно, можно дома помолиться»; дома трудней.
Многие об этом говорят, и я сам это знаю, что даже с помощью трансляции дома
одному молиться намного труднее, чем в храме. Всё отвлекает, всё как-то не так,
не идёт молитва, — и это очень важный урок, очень важно, чтобы молитва стала
живым разговором с Живым Богом в наших домах, не только в храме.
Кому-то сейчас предстоит шагнуть в неизведанное, как Аврааму из земли Харран,
выйти туда, куда его зовёт Господь, — неизвестно, он не знает, куда. Кто-то
потерял своё дело, бизнес, свою работу; многие сейчас под угрозой сокращения,
некоторые уже не смогут вернуться на своё прежнее место после карантина… Это
шаг в неизведанное вместе с Авраамом.
Буквально всё, о чём говорили Великим постом, теперь мы проходим абсолютно
всерьёз.
Сегодня вы слышали, как Иосиф встречается снова со своими братьями после
долгой-долгой разлуки. Я уверен, что мы тоже с вами встретимся после этой
вынужденной разлуки — встретимся и обнимемся, как братья. Может быть, это будет
тоже непросто — и у Иосифа с братьями не совсем просто прошло примирение, — но
встреча произошла, и у нас она непременно состоится.
Наберёмся терпения и любви, будем помнить, что мы дома находимся не «страха
ради коронавирусна», а из любви к нашим ближним. Потому что мы ценим жизни
других людей — даже если не очень ценим свою собственную, всё-таки, жизнь это
дар бесценный, дар Божий, отдавать его можно только очень задорого.
Аминь.
На всенощной под Вход Господень во Иерусалим, 11 апреля
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Только что мы слышали стихиру, которую много раз поём в день праздника входа
Господня во Иерусалим. Уже четвёртый раз, если я не ошибаюсь, звучала эта
стихира сегодня за богослужением:
«Днесь благодать Святаго Духа нас собра…».
И обычно, действительно, в этот день храм полон, все знают, что освящаются
вербы, — но сегодня нас в храме совсем немного. Днесь благодать Святаго Духа
нас собра — или не собра?
Я думаю, всё-таки собра.
С теми, кто сейчас молится дома, кто вспоминает это событие, читает
евангельское чтение, которое мы только что слышали, размышляет о нём, —
благодать Святого Духа нас собирает. Вокруг этого события, вокруг Евангелия,
вокруг Христа.
«Вземше крест свой, глаголем: осанна в вышних!». Вот вторая часть этой стихиры.
«Вземше крест свой…». После этого праздничного дня, торжественного входа
Господня во Иерусалим, мы вступаем в Страстную седмицу.
Нас так мало в храме, потому что многие действительно исполнили вторую часть
стихиры, а не первую — не собрались физически здесь, но взяли крест Христов на
себя. Его крест — это и крест одиночества, одиночества в Гефсиманском саду. И
совсем тяжелый, буквальный крест несёт сейчас кто-то в больнице и даже в
реанимации…
Ликование толпы, встречавшей Христа у ворот Иерусалима, было, как мы знаем из
Евангелия, недолгим. Та же толпа через несколько дней кричала «распни, распни
Его». И вот сегодня можно встретить такие язвительные, насмешливые комментарии
людей, критически настроенных к Церкви: где же ваш Бог?
Столько было торжественных крестных ходов, объездов, облётов с иконами, со
святынями — столько того, что похоже на вход Господень во Иерусалим, когда это
всё торжественно, многолюдно — или малолюдно, но всё равно очень торжественно…
Постилают одежды, встречают с ветвями… И что же, ваш Господь не может победить
какой-то вирус?
Точно так же толпа, встречавшая Господа у ворот Иерусалима, потом
разочаровалась. Они думали, что Иисус пришел прогнать римлян, восстановить
царство. Тогда тоже большая беда была в израильском народе — оккупация. Все
думали только об этом — как сейчас почти все думают, как победить вирус, как не
заразить кого-то, самим не заболеть… Как наши мысли на этом сейчас
сконцентрированы, так тогда народ ждал освобождения от римлян.
Думали, что Господь пришел для этого. Его встретили как победителя римлян — и
надеялись, что вот сейчас наконец настанет освобождение, свобода от оккупантов.
И разочаровались.
Сегодня тоже слышатся такие слова, такие мысли: неужели всё напрасно? Неужели
мы напрасно верили, что не можем в храме заразиться, что Господь нас спасёт…
Тот священник заболел, тот епископ, митрополит заболел… Кто-то уже и умер из
священнослужителей… Почему Господь не бережёт тех, кто служит Ему, кто Ему
доверяет и считает, что в храме находится в абсолютной безопасности под Его
покровом? Как же так?
Такое недоумение приходится сегодня слышать. Но, если мы обратим взор к
событию, которое сегодня вспоминаем, ко входу Господню во Иерусалим, мы найдём
ответ. Ответ на вопрос «где Господь».
Господь — в реанимации, с теми, кто страдает от нехватки кислорода, задыхается;
с врачами, которые пытаются помочь этим больным. Господь — с учёными в
лабораториях, которые сейчас ищут вакцину и уже испытывают её на себе. Господь
в эти дни — безусловно с нами.
И если мы берём крест, встречая Его, мы понимаем, для чего Он пришел: Он пришел
разделить боль и страдание этого мира.
А с Ним ничего не страшно, с Ним можно пройти и через самые тяжелые испытания.
Аминь.
Эти слова, сказанные когда-то ангелом, Гавриилом, Деве
Марии, сегодня обращены к Церкви, обращены к каждому из нас:
— Радуйся. Господь с тобою.
Кто-то может смутиться, сказать: да как же радоваться, когда
вокруг столько всего происходит, столько страха, столько боли, горя, страдания?
Дева Мария тоже смутилась. Она тоже смутилась, Она тоже была
напугана. Что это было за приветствие такое, как это всё может быть?
Архангел Гавриил говорит Ей:
— Дух Святой найдёт на Тебя и сила Всевышнего осенит Тебя.
Это не значит, что тем самым Бог избавлял Её от страданий,
от проблем, от трудностей, испытаний… Нет. Мы знаем, сколько на Её долю выпало…
Страхи, бегство в Египет; потом, когда Иисус был подростком,
как они Его ищут… Были и ошибки! Когда Она вместе с родственниками искала Его,
уже взрослого, чтобы остановить Его миссию, чтобы забрать Его домой, потому что
говорили, что бес в Него вселился…
А сколько было страданий… У подножия креста…
Но Она прошла через всё это, Она испила всю эту чашу до дна,
потому что когда-то Она Ему сказала:
— Я — раба Господня, да будет мне по слову Твоему.
И вот сегодня, обращая к нам слова: радуйся, Господь с
тобою! — Господь и от нас с вами ждёт: что мы ему ответим? Сможем ли мы сказать
так же, как Мария: я — раба Господня, я — раб Божий, да будет мне по слову
Твоему?
А сказав это, сможем ли мы принять то, что происходит в
нашей жизни по слову Его, по воле Его, по промыслу Его? Сможем ли мы довериться
Ему? Отдать себя в Его руки?
Это вовсе не означает, что Он полностью защитит нас от
всего, нет. Может быть, и нам, кому-то из нас, может быть и всем, нужно будет
пройти через испытания, страдания, скорби, искушения и испить всю чашу до дна.
Но готовы ли мы? Наш ли это праздник — Благовещение?
Действительно ли мы приход Бога в нашу жизнь воспринимаем как благую и
радостную весть? Или мы думаем о том, сколько лишних хлопот, забот и страданий
он нам принесёт?
Мне не раз приходилось слышать от людей: «Как здорово быть
неверующим! Можно делать всё, что хочешь». И вопрос к нам сегодня:
действительно для нас это — радостная весть, что Господь, со всеми испытаниями,
искушениями, трудностями, проблемами, страданиями, входит в нашу жизнь?
Или, может быть, нам хочется сказать, как когда-то Пётр:
«Выйди от меня, Господи, ибо я грешный человек». Оставь в покое, оставь нас.
Пройди стороной.
Вот о чём сегодня спрашивает нас Бог через этот праздник.
Да хранит вас Господь.
После обращения Патриарха:
Дорогие мои, я, как послушник патриарха Кирилла, должен был
вам это зачитать. Я зачитал, донёс до вас эту точку зрения, призыв сидеть по
домам, оставить храмы пустыми.
Но на самом деле я очень этого боюсь. Я боюсь, особенно
боюсь закрыть храмы для верующих — для прихожан. Если закрывать храмы, то
закрывать целиком. Чтобы все страдали.
Потому что происходит подмена Церкви — экклесиологическая
ересь, я бы сказал, — когда под Церковью понимается только духовенство: они
молятся, они совершают таинства, они причащаются, а миряне обойдутся, а миряне
пусть посидят. Вот этого я боюсь больше всего.
И я боюсь, что мирянам это понравится. У нас сейчас вся
жизнь уходит в интернет: там дружат, там общаются, там женятся, там ссорятся,
там разборки — всё там. Если туда уйдёт ещё и молитва, что останется от жизни
на земле?…
Я этого боюсь.
«Сидите дома, мы вам всё покажем».
Мне очень вспоминается книга, многие её, конечно, читали,
особенно люди постарше, — Брэдбери, «451° по Фаренгейту»…
<Я в прошлом году осенью, месяцев восемь назад,
перечитал… Читал её когда-то, давно-давно-давно, лет сорок назад, а то и
пятьдесят, и вот перечитал…>
Там тоже все люди сидят по домам, с четырёх стен электронные
панели, в которых проходит вся жизнь.
На улицу выходить не надо, в крайнем случае соседка
забежала, чтобы вместе <посмотреть в экран>… Вся радость, любовь — всё
там, а по улицам только спецмашины из пожарных, которые отлавливают нарушителей
особого режима и сжигают их дома.
Мы можем прийти к этому постепенно. Да, может быть, в этот
раз, если сейчас закрыть, запретить — в этот раз, может быть, <храмы
назад> откроют. Но прецедент уже будет — что закрывали. В другой раз закроют
на подольше, в связи с какой-нибудь другой эпидемией, а они сейчас одна за
одной, каждый год какая-нибудь эпидемия.
Потом можно будет закрыть из-за чрезвычайной ситуации в
связи с какими-нибудь политическими событиями. Потом можно будет закрыть — и
«забыть открыть». И так всё и останется. Это только начало.
Говорят, «это временно». Но неслучайно у нас на Руси
говорят: нет ничего постояннее, чем что-то временное. У нас временно ничего
делать нельзя. У нас надо делать сразу — либо так, либо эдак.
Так что, родные мои, вы слышали патриарха, он призывает вас
сидеть дома. Я буду за вас молиться, он будет за вас молиться, мы будем за вас
молиться… Но если вы не придёте, мне будет очень плохо.
Проповедь о. Владимира Лапшина на Литургии 13.03.2016
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Наверное, вы все знаете, что сегодняшний день — собственно, в церковном календаре так и написано, у нас в народе называется Прощеное воскресенье. И в этот день мы читаем слова Спасителя: «Если вы будете людям прощать согрешения их, то и вам Отец Небесный простит ваши грехи, а если вы не простите, то и вам не простится». И в этот день, конечно, принято говорить о прощении, о важности прощения. Именно это я и собирался делать, в принципе, к этому и готовился. Но когда сегодня утром я ехал на литургию, я вдруг подумал о том, что у этого дня есть и еще одно название, возможно, восходящее к более древней традиции — воспоминание Адамова изгнания, изгнания Адама из рая.
Очевидно, это не случайно, что последнее воскресенье перед Великим постом Церковь вдруг посвящает именно этому. И вчера за всенощным бдением мы пели: «седе Адам прямо Рая», то есть, сидит Адам напртив Рая и плачет, плачет о потерянном Рае. 0″О чём он плачет, что он потерял? Важно вспомнить еще и то, что три воскресенья, три всенощных бдения перед этим мы пели 136-й псалом «На реках Вавилонских». То есть, Церковь нам опять же напоминала о некой утрате. Этот псалом — псалом изгнания, его пели израильтяне в вавилонском плену, когда потеряли родину, когда потеряли землю, завещанную им Богом, утраченную ими. И вот это воспоминание об изгнании Адама из рая и изгнании Израиля напоминает нам и о нашей утрате. Так что же мы потеряли? А потеряли мы родину, наше Небесное отечество. То есть, в принципе. Церковь призывает нас к тому, чтобы вернуться. И Неделя о блудном сыне, помните, в притче блудный сын возвращается, и псалом «На реках Вавилонских», и вот это воспоминание — Церковь призывает нас к тому, что мы должны вернуться, мы должны обрести утраченное отечество.
И вот как раз сегодня, в начале Великого поста мы должны задуматься: а хотим ли мы этого? Готовы ли мы к тому, чтобы попытаться обрести потерянный Рай? Да, конечно, пока мы к этому, наверное, не готовы. Но хотим ли мы хотя бы этого? Стремимся ли мы хотя бы к тому, чтобы вновь обрести утраченную Небесную родину? Что утратил Адам? И вот важно задуматься, а что было в Раю, чего лишился Адам, и к чему мы должны вернуться. В принципе, если разобраться… Там не было удобств, к которым мы привыкли, там не было привычной нам кухни, в смысле, еды, пива, вина… Правда, Честертон в шутку настаивал на том, что пиво, вино и вода в Раю были, а вот кофе, чай, другие напитки изобрели уже после грехопадения. Но, наверное, все-таки очень многого из того, что у Адама было потом, в Раю у него не было. В Раю была детская невинность, простота, чистота. И там был Бог, Который прогуливался в прохладе сада, и возможность быть рядом с Ним. И, конечно, там была потенция, перспектива развития — не обязательно научного, технического, но, возможно, и это тоже. Главное, там была возможность обожения, духовного развития. Но еще раз подчеркиваю, что там не было телефонов, там не было Интернета, там не было телевизора, там не было ничего из того, чем мы заполняем нашу жизнь.
И вот встает вопрос, хотим ли мы вернуться в тот Рай? Готовы ли мы рискнуть всем тем, что у нас есть, может быть, даже пожертвовать ради той детской чистоты и простоты бытия? Там была радость, там было общение с Богом. Готовы ли мы к тому, чтобы вернуться туда, научились ли мы хоть чему-нибудь из того, что для этого надо, и хотим ли опять же? Не умеем, не научились, не готовы, но хотим ли мы, по крайней мере, питаться только тем, что Бог пошлет, и наслаждаться общением с Ним? Именно Он… Помните, как Павел пишет: «…будет Бог всяческая во всех», то есть все во всем. Он заполнит Собой всё. Что такое спасение, что такое Рай? Это когда всё в Боге, когда всё — Бог, когда всё с Богом, и больше ничего. Да больше ничего и не надо! Вот Он — радость, Он — источник этой радости, Он — наслаждение. Он — пища. Он — утро. Он — день, Он — ночь. Он — всё. Хотим ли мы этого? Готовы ли? Стремимся ли мы к этому?
Или мы представляем себе Царство Божие, Рай, как коммунизм у советских фантастов. Помню, в пятидесятых годах прошлого века читали роман Ефремова «Туманность Андромеды» или еще нечто подобное. Бесконечный научный и технический прогресс, освоение космоса, всеобщее счастье, одним словом, «светлое будущее», в которое мы плавно вливаемся. Вот только Бога там нет. Да Он там и не нужен, потому что есть всё остальное. Мне кажется, сегодня Церковь именно об этом заставляет нас задуматься, именно с этим связана и аскеза Великого поста, когда мы будем пытаться отказываться от каких-то излишеств, удовольствии, казалось бы, безобидных, но которые не есть Бог. То есть, Великий пост, как мы уже не раз говорили, это школа христианской жизни. Это время, чтобы учиться искать то, что есть Бог; давайте искать то, что нас связывает с Богом, и отказываться от того, что встает между нами и Богом, отказываться от того, что не есть Бог. Давайте задумаемся об этом. Мы так легко называем себя верующими, мы так легко называем себя христианами, мы и поститься собираемся так же легко. Но что такое пост? А пост — это как раз и есть жизнь в простоте, когда все — только Бог, а все, что не Бог, отметается, отодвигается в сторону. Вот готовы ли мы так поститься? Готовы мы так жить? Или наше христианство только номинальное, внешнее, на словах? Давайте задумаемся.
Сегодня праздник Сретения. Но сегодня и Неделя мясопустная или, как ее еще называют, Неделя о Страшном Суде. И вот я в сегодняшней проповеди хочу соединить два этих события. Казалось бы, как это возможно? С одной стороны праздник, радостный праздник, с другой стороны напоминание о Страшном Суде.
Страшный Суд – название то какое! Но надо отметить, что это не Евангельский термин. В Священном писании, в Новом Завете нигде нет этого словосочетания – «страшный суд». Но в нашем религиозном сознании уж так это сложилось. Так как же можно это совместить, соединить с праздником Сретения? На самом деле легко. Потому что речь идет о событиях одного порядка. И то и другое – встреча. Встреча человека с Богом. Но в одном случае это радостное событие, долгожданное событие. В другом случае это пугающее событие, событие, которого хочется избежать, которое хочется отодвинуть от себя. Но важно разобраться, почему так произошло? Почему так сложилось в нашем сознании, что встреча с Богом стала событием, которое хочется избежать. Мне кажется, это зависит от состояния нашей души, от наших отношений с Богом, от того, как мы видим Бога. Видим ли мы в Боге Спасителя. Вот старец Симеон, что он произносит, когда встречается с Младенцем Иисусом: «Ибо видели очи мои спасение людей». Он видит Спасителя рода человеческого, он ждал Его как Спасителя. Он видит Его, он радуется, он облегченно вздыхает: «вот теперь я могу спокойно умереть». Он ждал Спасителя, и Спаситель пришел. Да, радость! А если мы в Боге видим только страшного Судию, карателя, если мы в Нем видим того, кто только и думает о том, как наказать и измучить нас, тогда мы боимся этой встречи. Тогда мы действительно хотим ее избежать. Тогда мы хотим ее отодвинуть, тогда действительно эта встреча становится Страшным Судом.
На самом деле любая встреча с Богом – это суд. Но какой суд? Это зависит от нашего состояния, от состояния нашей души. Как мы к Нему относимся? Если мы Его любим, если мы тянемся, стремимся к Нему, если мы хотим быть с Ним, то эта встреча будет радостной, эта встреча будет долгожданной, желанной. Слово есть такое хорошее – желанной.
А если мы Его не любим, если Он нам страшен то, конечно, мы будем стараться избегать Его, мы будем прятаться от Него. Так давайте задумаемся, каким мы Его видим, каким мы представляем Его? Каково отношение нашего сердца к Нему?
Очень часто мы говорим, «ад, рай», произносим эти слова. И нам кажется, что это такие места где-то во Вселенной, может быть, в нашей галактике, а может быть, даже в какой-то другой метагалактике. То есть, где-то в одном месте праведники, в другом месте грешники. Нет, родные мои. И ад, и рай – это состояние нашего сердца, это состояние нашей души. И рай, и ад – это не место где-то далеко, это здесь, на Земле, и это не когда-то где-то, это сегодня, здесь, сейчас. Что в нашем сердце, чем мы живем? Если мы ищем любви, если мы хотим любить и быть любимыми, если мы ищем мира, если мы хотим жить радостью, то мы уже здесь сегодня живем Царством Божиим. Мы уже здесь сегодня становимся причастниками этой вечной радости, вечной любви, которые и есть Рай. А если мы живем разделениями, если наше сердце наполнено ненавистью, обидами какими-то, страхами, разъедающими нас изнутри, то здесь и сейчас мы живем тоже вечностью, но другой вечностью. Вечностью, где скрежет зубов и где огонь неугасающий. Вот это важный момент. Важно задуматься об этом.
И еще один момент. Мы очень часто говорим, что мы мало что можем сделать для своего спасения, что мало что можем сделать, для того чтобы стать такими, какими нас задумал Бог, что все делает Он. Да, но не без нас. И это тоже очень важно. Все зависит от направленности нашего сердца, от ориентированности нашей души. Потому что, если мы ориентированы на ад, если мы только и думаем о Страшном Суде, и как бы его оттянуть, как бы это отодвинуть, тогда и Бог ничего для нас сделать не сможет. И у Него может ничего не получиться. Но если мы стремимся к Нему, если мы действительно хотим жить Богом, миром, радостью, любовью, я думаю, у Него все получится. Давайте задумаемся об этом.
Итак, сегодня у нас Неделя о блудном сыне. За несколько недель до Великого поста мы с вами читаем в церкви эту удивительную притчу, жемчужину, сокровище Евангелия от Луки. И вот в связи с этой притчей мне хотелось бы обратить ваше внимание на несколько, как мне кажется, важных моментов. Но прежде всего, мы с вами не раз говорили о том, что пост, Великий пост – это школа христианской жизни, школа христианства, а христианство начинается с покаяния. Поэтому в эти недели перед постом нам Церковь говорит, прежде всего, о покаянии.
И эта притча тоже о покаянии. И в контексте этой притчи покаяние предстает перед нами как некое осознание, как «приход в себя» – вот в этой притче замечательно сказано: «пришедши в себя». Когда он (то есть, блудный сын) пришел в себя, когда он осознал весь ужас своего положения, он решил изменить свою жизнь. Очень часто нам кажется, что я это и есть я, и куда мне еще приходить. Но перед началом каждой воскресной Литургии мы говорим о том, как важно сбросить с себя маски, которые мы постоянно носим в обычной жизни, отказаться от тех ролей, которые мы пытаемся играть в этой жизни, от тех функций, которые мы исполняем и которыми мы, по сути, становимся здесь и сейчас. То есть важно понять, что вот то, что мы считаем собой, на самом деле это не мы, это лишь что-то внешнее, это лишь что-то наносное, это что-то такое, что мы надели на себя, или кто-то другой надел на нас. А мы – мы где-то глубоко-глубоко в себе, там, в сокровенной глубине, где живет то, что в нас от Бога. Помните, мы с вами не раз говорили о том, что Бог, создавая человека, вдохнул в него от Духа Своего, и стал человек душою живою. Вот то, что в нас от Бога, то, что в нас Бог вдохнул от Духа Своего – это и есть я, подлинное я. И вот важно прийти в себя, найти это подлинное я. Это первое.
Второй момент – важно увидеть покаяние как обращение, как поворот, как начало новой жизни. Мы с вами много раз говорили о том, что слово покаяние, греческое метанойя буквально переводится как обращение, поворот. Вот осознать, увидеть, понять, что не в ту сторону я живу, и повернуться, повернуться в другую сторону, начать жить по-другому, начать жить в другую сторону. Это тоже очень важно. Это и есть покаяние.
И еще очень важный момент. В контексте некоторых исторических реальностей, я бы сказал, нечто актуальное. Сейчас принято много говорить о патриотизме, о верности родине, отечеству и так далее. Так вот, и эта притча и песнопения всей этой недели напоминают нам о том, что наша родина – это Царство Божие, наше отечество – на небесах. И что здесь, на земле, в этом мире, отпавшем от Бога, в любой стране, под каким бы небом мы ни родились, под каким бы кровом ни собирались, на каких бы языках мы ни говорили, здесь мы везде на чужбине. Но с другой стороны, здесь везде с нами может быть наша родина, потому что Царство Божие, которое является нашей родиной, нашим отечеством, как сказал Господь, оно внутри нас есть, оно в нашем общении. Оно может быть везде, куда бы мы ни приехали, где бы мы ни были, куда бы судьба нас ни забросила, мы везде можем быть дома. И вот это очень важно, очень важно помнить.
И еще. Притчу называют притчей о блудном сыне. Я бы назвал ее притчей о милосердном отце, это было бы более правильно. Потому что главный герой здесь все-таки отец, который является образом нашего Бога, нашего Отца Небесного. Очень часть люди говорят: я так грешен, Бог меня никогда не простит, мне нет прощения. Правда, чаще мы это говорим о других: конченый человек, ему нет прощения и так далее, и мы «ставим на человеке крест». Родные мои, Бог любит каждого. Как бы ни был грешен этот вот младший блудный сын, а ведь он, действительно, очень грешен, ведь он, по сути, «похоронил отца заживо». Помните, с чего начинается притча,он говорит: «Дай мне мое наследство». Но когда дети получают наследство? Когда родители умерли. Поэтому, требуя свою долю наследства, он тем самым говорит: «Отец, ты зажился, ты мне живой не нужен. Дай мне мою долю, а сам хоть сдохни». Вот! И отец его все равно любит. Господь в этой притче говорит, что отец увидел сына издалека. А это значит, что он каждый день выходил на дорогу, он смотрел, он ждал этого сына, несмотря ни на что он его любил, он его очень любил. И когда он увидел его, он бросился ему навстречу, он пал ему на шею. Вот точно также Господь ждет возвращения каждого из нас, каждого из нас, какими бы грешными мы ни были, как бы далеко мы ни зашли, как бы глубоко мы ни пали в грехе, Господь хочет нас простить. Он только и ждет, когда мы сделаем вот этот первый шаг, когда мы повернемся, когда мы осознаем что-то и когда мы повернемся – вот то, с чего мы начали сегодня говорить, с чего начинается покаяние, вот с этого осознания, когда мы попытаемся прийти в себя.
Ну и еще один важный момент, очень важный момент. Очень часто мы оказываемся не только в роли блудного сына, гораздо чаще мы оказываемся в роли старшего брата, старшего сына, когда мы не хотим принимать кого-то, кто не так пришел, кто не так молится, не так посмотрел, не с той стороны встал и еще что-нибудь. Вот это тоже очень важно.
Вообще об этой притче можно было бы говорить, наверное, бесконечно, не случайно в качестве толкований на эту притчу написаны целые книги. Поэтому, конечно, в одной беседе, в одной проповеди невозможно охватить все. Но, мне кажется, то, о чем мы сегодня говорили, это важно. Важно услышать это и задуматься об этом.
Итак, сегодня мы с вами празднуем Сретение, и уже вчера вечером за всенощным бдением мы пытались размышлять о том, что значит этот праздник для нас, что такое Сретение. Мы говорили о том событии, которое лежит в основе этого праздника, как о встрече. И это действительно встреча. Это встреча Отца со Своим новорожденным Сыном, Бога-Отца с Богомладенцем. Но это и встреча Бога в лице Иисуса Христа с человеком в лице старца Симеона. Это встреча Ветхого Завета и Нового Завета. Это встреча земной жизни и жизни небесной, жизни вечной. Это – встреча.
Но вот сегодня я предлагаю вам посмотреть на это событие немножко с другой стороны. В связи с чем Иосиф и Мария приносят Младенца в Храм? По закону Моисея, всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, то есть первенец должен быть посвящен Богу, он отдается Богу, он становится жертвой Богу, он как бы приносится в жертву в воспоминание о тех египетских младенцах, первенцах, которые погибли во время Исхода израильтян из Египта как плата за свободу. И вот теперь каждый первенец в Израиле должен быть посвящен Богу. То есть событие, лежащее в основе этого праздника, – это жертвоприношение, это ответ человека на призыв Божий. Мы с вами не раз говорили о том, что Боговоплощение – это жертва Бога человеку, это жертва Бога этому миру, для спасения этого мира. И вся жизнь Иисуса Христа, начиная от Рождества и кончая Страстной Пятницей и Великой Субботой, – это жертва, это жертва Бога человеку. «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного».
Но в этой жертве, в этом жертвоприношении есть и человеческий ответ. Когда архангел Гавриил является Марии, возвещает ей о том, что она должна стать матерью Спасителя, что она должна стать матерью Сына Божия, она смиренно отвечает – «да будет мне по слову твоему», тем самым принося себя в жертву Богу. Она понимает, что теперь ее жизнь уже не принадлежит ей, она принадлежит Богу, она принадлежит тому, что должно произойти. А когда она приносит Младенца Иисуса в Храм, она приносит Его в жертву Богу, она Его посвящает Богу. Это то, что было в Ветхом Завете, это то, что положено по закону Моисееву. Но, как мы слышали в отрывке из послания к Евреям, при смене священства необходимо быть и смене закона, и в Новом Завете уже все по-другому, в Новом Завете нет мужеского пола, нет женского пола, нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара. И если там приносились в жертву, посвящались Богу только младенцы мужского пола, и только первенцы, то в Новом Завете мы все становимся этой жертвой, мы все посвящаемся на служение Богу. То есть этот праздник – не только рассказ о том, что было две тысячи лет назад, но и напоминание каждому из нас, что и мы посвящены Богу, и мы призваны на служение Ему.
А что значит быть посвященным Богу, что такое служение Богу, являет нам Иисус Христос. Вся Его жизнь была служением Богу, вся Его жизнь была посвящена Богу. И именно этого Он ждет от нас. Но кто-то может сказать: «Этого не может быть, мы на это не соглашались, мы на это, как сейчас говорят, не «подписывались». «Подписывались», родные мои, соглашались. Либо, если мы были младенцами, за нас это сделали наши крестные, которые за нас давали крещальные обеты Богу, которые за нас отрекались от сатаны, либо мы сами, если крестились взрослыми, это делали. Отрекались от сатаны, а сатана – князь мира сего, как мы знаем, то есть мы отрекались от жизни этого мира, мы отрекались от жизни, «как все». Часто мне говорят: «Батюшка, ну что Вы, какое отречение от сатаны, мы что, сатанисты что ли какие? Мы живем, как все». Но вот это и есть как раз то, о чем говорится. Мы не имеем права жить, как все, мы не имеем права жить по законам этого мира, у нас свой закон – закон Божий. Мы должны быть лучше всех, мы должны быть чище всех, мы должны быть святыми. «Будьте святы, потому что Я свят, – говорит Господь, – будьте милосердны, как милосерд Отец ваш Небесный. Так да светит свет ваш перед людьми, чтобы они, видя вас, прославляли Бога». Вот что значит быть христианином. И мы отреклись от жизни этого мира, мы отреклись от жизни «как все». Потом нас спрашивали: «Сочетаешься ли Христу?», мы говорили: «Сочетаюсь». Мы соединились со Христом, мы уже не принадлежим себе, мы уже принадлежим Ему, мое тело – это уже тело Христа, моя душа – это душа Христа, мы наполнены Богом. «Уже не я живу, – как пишет апостол Павел, – но живет во мне Христос». Вот что такое христианство. И именно об этом нам сегодня напоминается.
Кто-то может сказать: «Так жить невозможно. Разве это жизнь? Так жить нельзя. Может монахи там, я не знаю… Мы – простые смертные, мы – люди, живем в этом мире. Как можно так жить?». Родные мои, вот так, вот так. И иноки, монахи, которые тоже дают обеты Богу, да это особые обеты Богу, но и они тоже живут в этом мире, они тоже живут в этом обществе, они живут в общине, как в семье. И там те же искушения, те же проблемы, что и у нас всех, и там тоже нужно есть и пить, и одеваться, нужно чтобы община как-то зарабатывала деньги. И там тоже возникают и проблемы, и страсти какие-то там одолевают, и обида, и зависть, и все такое. Так что наша жизнь ничем, ничуть не труднее, чем жизнь иноков, монахов. Но если многие могут, если многие святые могли, то почему мы не можем? Может быть, потому что просто не хотим? Может быть, потому что слишком жалеем себя? Давайте задумаемся. Праздник сегодня такой хороший, светлый, радостный, весенний, но очень серьезный. Всё это очень-очень серьезные вещи. Давайте задумаемся.
В течение церковного года есть много праздников, двунадесятых или великих праздников в воспоминание евангельских событий. Есть праздники, которые мы называем Господскими, праздники в честь Господа нашего Иисуса Христа, такие как Рождество Христово, Богоявление, Преображение, вот будет Вознесение в начале лета. Есть праздники Богородичные – Благовещение, например, и много других, тоже и двунадесятые, и великие. Но есть такие праздники, которые включают в себя и то, и другое. Например, праздник, который мы совершаем сегодня, Сретение. До сих пор ученые-литургисты, да и просто люди, имеющие отношение к богослужению, спорят, чей это праздник – Господский или Богородичный. С одной стороны, в богослужении мы видим элементы Господского праздника, например, в начале вечерни пелся псалом первой кафизмы «Блажен муж», который поется только в Господские праздники, в Богородичные не поется. С другой стороны, прокимен, который мы сейчас пели перед Евангелием, явно Богородичный – «Помяну имя Твое во всяком роде и роде». И вот запев к тропарям на каноне утрени будет сейчас читаться, петься – «Пресвятая Богородице, спаси нас». Но я убежден, что это, конечно, праздник Господский. То есть это праздник, который – и я много раз об этом говорил – который стоит в одном ряду с такими праздниками, как Рождество Христово, как Богоявление, как Преображение – это явление Бога миру, это встреча Бога с человеком. У него и название – Сретение, встреча. Происходит встреча между Богом и человеком.
И вот сразу вспоминаются все встречи, о которых… подобные встречи, о которых мы читаем в Евангелии. Как происходит первая встреча, когда Христос рождается, ангелы являются пастухам, и те приходят в Вифлеем и в вертепе, в пещере, которая служила загоном для скота, находят Богомладенца. Для них эта встреча имела ведь, наверное, какое-то большое значение, но мир её не заметил. Недавно мы совершали празднование Богоявления, и я помню, в те дни отец Олег замечательно говорил, что и та встреча тоже прошла незаметно для мира, для людей. Да, Иоанн Креститель увидел Духа, сходящего на Иисуса, да ему было открыто, что он увидит, встретит Мессию. Но даже люди, которые присутствовали там, на Иордане, в этот момент, они ничего не поняли и не заметили. И вот эту встречу тоже… Мы можем вспомнить встречу Господа с апостолом Петром – помните, когда Он вошел в его лодку, проповедовал из его лодки, а потом сказал: «Закиньте сети по правую сторону», и тогда рыбаки, будущие апостолы, выловили много-много рыбы. Петр тогда все понял, он сказал: «Господи, выйди от меня, ибо я грешный человек». Люди, которые были вокруг, они ничего не поняли. Они видели просто большой улов, чудесный улов, но Петр понял, что это за встреча.
Вот точно также незаметно проходит и встреча, которую мы вспоминаем сегодня. Старец Симеон встречает Богомладенца, когда Того приносят в Храм на сороковой день после Рождества, берет Его на руки и говорит: «Ныне отпущаеши раба Твоего по глаголу Твоему, с миром, потому что видели очи мои спасение, которое Ты уготовал, Спасителя мира, Который пришел к нам». Симеон понял, Кого он держит на руках. Да, там была еще и пророчица Анна, о которой мы будем читать завтра, она тоже поняла. Но люди, десятки, сотни, может быть, людей, которые в это время присутствовали в Храме, ничего не заметили, это событие прошло мимо них. И вот встает вопрос: почему? Почему одни люди встречают, почему некоторые люди узнают в Нем Бога, Мессию, а для других это ничего не значит, другие… глаза других как будто закрыты? Почему? Ведь это очень важно для нас. Мы с вами много раз говорили, что наше личное христианство начинается только тогда, когда мы лично встретим Христа вот так, как Его встретил старец Симеон, так, как Его встретили пастухи вифлеемские, так, как встретил Его апостол Петр. Для каждого из нас должна произойти, совершиться эта встреча. Но что нужно, чтобы она произошла? Вот старец Симеон жил этой встречей, он жаждал этой встречи, он ждал, искал этой встречи, и она произошла. Про Петра мы этого не знаем, про вифлеемских пастухов мы этого тоже не знаем, но, наверное, было что-то и у них такое. Давайте задумаемся об этом, потому что мы все, наверное, хотим этой встречи. Раз мы здесь, в церкви собрались, значит, мы хотим быть христианами, мы хотим быть православными людьми. Для нас это очень важно. Но для того, чтобы это произошло, мы должны жаждать этой встречи, мы должны искать ее, ждать, жить этой жаждой.
Но при этом мы должны хорошо понимать, что эта встреча очень ответственна, она очень ответственна. Важно понять, что эта встреча не просто одно из событий нашей жизни. Эта встреча не просто для того, чтобы как-то укрепиться, не для того, чтобы почувствовать себя каким-то, знаете, значительным, вот я видел Господа, и потом всем рассказывать: я видел Господа, я встретился с Ним. Эта встреча переворачивает всю жизнь человека, то есть одна жизнь заканчивается, и человек рождается в новую жизнь. И очень часто в нашей жизни эта встреча не происходит, потому что мы еще не готовы к ней, не готовы к этому перевороту, к этому изменению. Для Симеона эта встреча означала как минимум кончину его жизни, он знал, что после этой встречи он умрет. Но он все равно жаждал этой встречи, он ждал и искал ее, потому что это самое главное в его жизни. Когда эта встреча произойдет, дальше уже жизнь не имеет смысла, и действительно для него эта жизнь заканчивается. Для Петра… Петр, когда Господь входит к нему в лодку, помните, чем та история заканчивается? Он бросает все, он бросает и эту лодку, он бросает сети, он бросает рыбу, он уходит из дома и идет за Иисусом Христом, чтобы потом проповедовать Евангелие. И так было для многих, очень многих учеников Христа. И мы должны понимать, что, если мы действительно хотим этой встречи, если мы действительно считаем себя христианами, мы должны быть готовы к тому, что вся наша жизнь может измениться, вся наша жизнь перевернется. Может быть, эта встреча и не происходит для кого-то из нас, именно потому, что мы не хотим, не готовы еще расставаться с прежней жизнью, мы боимся этого, и Господь просто щадит нас. Давайте задумаемся. Да хранит вас Господь!
В эти дни мы уже не раз говорили о Богоявлении. О том, что это такое, и что это значит для нас сегодня. Добавить к этому уже просто нечего, поэтому сегодня я хочу говорить не столько вообще о Богоявлении, о раскрытии Бога как Троицы, как это, собственно, и поется в тропаре этого праздника. Сегодня я хочу поговорить исключительно о событии крещения самого Иисуса Христа, о чем мы читаем в Евангелии. Что это значит для нас?
Вообще, омовение для достижения ритуальной чистоты практиковалось и практикуется во многих религиях. И вы знаете, например, в современном, как и в древнем, индуизме почитается священная река Ганг, в которой люди омываются, как они считают, от духовной нечистоты. Существовали подобные обычаи и обряды и в Израиле. Ессеи омывались каждый день по несколько раз. Каждый благочестивый иудей, возвращаясь с улицы, с рынка, из каких-то публичных мест, на всякий случай омывался, чтобы очиститься от возможной ритуальной нечистоты.
Но вдруг выходит на Иордан Иоанн, и начинает проповедовать крещение покаяния. То есть, омовение не просто от ритуальной нечистоты, а от греха. Умирание для греха, очищение от греха. И люди идут, люди тянутся. Но есть в этом крещении что-то неполное. Иоанн сам это осознает. Он говорит: «Я крещу вас водой, но придет за мной некто, кто будет крестить вас Духом Святым и огнем». И вот приходит Иисус, и входит в эти воды Иордана. До этого момента эти воды символизировали собой воды потопа. Как в потопе умирает человеческий грех, умирает греховная человеческая цивилизация, так в водах Иордана умирал грех. Люди входили в эти воды и как бы умирали для греха. Но Иисус входит туда и освящает эти воды, наполняет их своей энергией и благодатью, и эти воды становятся первозданным океаном, в котором зарождается новая жизнь.
Помните, сотворение мира. Жизнь появляется, все живое появляется в воде, из воды. И вот эти воды Иордана становятся рождением новой жизни. Теперь крещение – это и умирание для прежней жизни, умирание для греха, и рождение в новую жизнь. Жизнь для Бога, с Богом. Как мы поем сегодня на Литургии вместо «Трисвятого» «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Кто крестился в Иисуса Христа, во имя Христа, тот облекся во Христа, тот облекся в эту новую жизнь. И вот в том, что мы сегодня совершаем, для нас христиан, для нас крещеных, православных, это напоминание о том, что и с нами произошло когда-то. Когда мы принимали таинство Крещения, когда мы вступали в Церковь, мы умерли для греха и родились в новую жизнь, для Бога, с Богом, в Боге. Как об этом пишет в послании к Титу апостол Павел, этот отрывок мы тоже сегодня слышали, что пришла благодать, и наполнила собой, наполнила нас, очистила, омыла, обновила нас для новой жизни, для добрых дел. То есть вот этот праздник – это напоминание нам о нашей ответственности, о том, к чему мы призваны, для какой жизни мы рождены. И попытка заставить нас задуматься о том, а что мы с этой благодатью сделали, принесла ли она плоды в нашей жизни, осуществилась ли, реализовалась ли?
Кто-то может спросить, а вот та вода, которую мы будем освящать, она-то что, она зачем? Да она не для нас, наша вода уже была, вода Крещения. Теперь для нас Кровь Христова и Тело Христово. А эта вода для тех, кто до Церкви еще не добрался или не может добраться, чтобы хоть как-то освятить и их жизнь, чтобы и им дать благодать. Как Павел пишет: пришла благодать спасительная для всех, чтобы и для них тоже хоть как-то. Мы принесем… мы с этой водой поедем домой, кто-то ее понесет по улице, кто-то будет ехать с ней в метро, и будет освящаться улица, и будет освящаться метро. Хотя, в принципе, это должна была бы делать не вода, в принципе, это должны были бы делать мы с вами. Мы идем по улице, и улица освящается, мы входим в метро, и метро становится храмом Божиим, вместилищем благодати, потому что с нами-то благодать всегда, если мы ее не растериваем. Она нам дарована в таинстве Крещения, она нам даруется каждый раз, когда мы причащаемся Тела и Крови Христовых. «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся». Мы во Христе, Христос в нас. Но сознаем ли мы это, помним ли мы об этом, думаем ли мы об этом, живем ли мы этим своим призванием и той благодатью, которая нам дарована? Вот в чем вопрос. И этот праздник напоминание об этом, и попытка, я еще раз говорю это, попытка заставить нас задуматься о нашей жизни. Ну и поделиться благодатью с другими, со всем миром.
«Журнал Нескучный сад» Реально ли нам, нынешним теплохладным людям, оставить все ради Христа, как призывает Евангелие в неделю Всех святых? И не в войну или в гонения, а в мирной тихой жизни? И что — все?
«Оставить ради Христа — значит отказаться от власти над вещами и людьми. Отношения с родными, очищенные от эгоизма, окажутся во сто крат глубже, нам возвратятся те же люди и вещи, но уже преображенными», — говорит в комментарии к воскресному Евангелию протоиерей Олег БАТОВ, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы на Успенском вражке (Москва).
— Как правило, евангельское зачало (отрывок, читаемый во время богослужения) является цельным куском текста, состоящим из одной или нескольких, следующих друг за другом перикоп (смысловых отрывков).
Сегодняшнее воскресное чтение является исключением, оно составлено из трех небольших отрывков. Это сразу заставляет задуматься о том, почему Церковь в лекционарии так соединила эти отрывки. Дело в том, что в них заключена программа жизни каждого христианина: исповедание веры — путь следования за Христом, сопряженный нередко с отвержением — крест — жизнь вечная.
Можно привести множество ярких примеров осуществления этой программы из истории гонений на Церковь, как в первые века христианства, так и совсем недавно. Но неужели для нас, живущих в благополучных условиях, это тоже актуально?
Начинается жизнь христианина с исповедания веры. То есть с признания, в первую очередь перед собой, что Иисус является для меня самым близким и дорогим Человеком, даже дороже ближайших родственников. Без такого личного отношения ко Христу ни знание православной догматики, ни участие в богослужениях не делают еще нас Его учениками.
Удивительно, что Христос обещает, что такое исповедание будет обоюдным. В связи с этим обетованием вспоминаются слова митрополита Антония Сурожского о том, что человек верит в Бога, а Бог верит в человека.
С исповедания веры начинается путь следования за Христом. Я очень удивился, когда меня спросили, не вытекает ли из стиха Мф. 10, 38 («и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня»), что можно следовать за Христом, не беря креста. Это просто ошибка Синодального перевода, исправленная в переводе еп. Кассиана (Безобразова), да и в других переводах. Но даже если прочитать так, как в Синодальном переводе, смысловой ошибки мы не сделаем. Христианство без креста — это не христианство.
Сегодня за исповедание веры не расстреливают, не сажают в тюрьмы. Как же можно осуществить призыв Христа? Во-первых, мы не знаем, какие испытания ждут наше поколение. В конце 19-го — начале 20-го века мало кто предполагал, что на их век выпадут такие страшные гонения. Сохранять готовность к предельным испытаниям всегда необходимо.
Во-вторых, путь следования за Христом — неизбежно нонконформистский. Мир сей лежит во зле, даже если отказывается это признавать, даже если называет себя христианским. Нечувствие этого говорит только о проблемах с нашей совестью.
В-третьих, важное дополнение к призыву взять крест есть в параллельном месте Евангелия от Луки — ежедневно. В переводе владыки Кассиана — «да берет крест свой всякий день, и следует за Мною» (Лк. 9, 23). То есть крест — не только мученичество за Христа, но и ежедневный христианский труд.
Наконец, Христос обещает воздать сторицей оставившим имущество или родных. Во-первых, придя в Церковь, мы приобретаем братьев и сестер во Христе. Ведь обращение священника к прихожанам: «Братья и сестры!» — не дань церковному этикету, но призыв к общине стать семьей.
Во-вторых, оставить ради Христа – значит, прежде всего, отказаться от присвоения чего-либо, от власти над вещами и людьми. Отношения с родными, очищенные от эгоизма, становятся во сто крат глубже, нам возвращаются те же люди и вещи, но уже преображенными. В них мы видим уже здесь, на Земле, отсвет вечной жизни, к которой и призваны.
Евангелие от Матфея: 10:32-33; 37-38; 19: 27-30 (Пер. епископа Кассиана Безобразова)
Итак, всякого, кто исповедает Меня перед людьми, исповедаю и Я его перед Отцом Моим, Который на небесах;
и кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь и Я от него перед Отцом Моим, Который на небесах.
Любящий отца или мать более Меня недостоин Меня; и любящий сына или дочь более Меня недостоин Меня;
и кто не берет креста своего и не следует за Мною, недостоин Меня.
Тогда ответил Ему Петр: вот мы оставили всё и последовали за Тобою; что же будет нам?
И сказал им Иисус: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, — в новом бытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах и будете судить двенадцать колен Израилевых.
И всякий, кто оставил дома, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или детей, или земли, ради имени Моего, во сто раз больше получит и жизнь вечную наследует.
Многие же будут первые последними и последние первыми.
